Наблюдателей начали регистрировать. Нас аж 9 человек. На прошлых выборах это был очень злобный участок — вбросили, по подсчетам, около 730 бюллетеней. «До 7 утра сидели ругались», — говорит наблюдатель Егор. В очереди наблюдателей я вижу молодого человека, чье лицо явно не отягощено печатью интеллекта. «Вы от кого?» — спрашиваю. «От «Единой России», — отвечает.

Регистрируют всех, кроме девушки Татьяны, которая пришла на участок от СМИ «Яблоко России». Я звоню руководителю своей мобильной группы Илье, приезжает другая мобильная группа и забирает Татьяну с собой, оформив ей какое-то другое удостоверение, кажется, от «Сноба».

<strong>9.00—9.30
</strong>

Председатель комиссии у нас Юдина Марина Анатольевна, инженер управляющей компании ЖКХ, высокая, молодая и очень красивая. На прошлых выборах председатель был другой. А вбросы шли по открепительным: в самом дальнем конце зала стоял стол для открепительных, и тут же урна, человек отдавал открепительный и тут же кидал пачку.

<strong>9.30
</strong>

На нашем участке все тихо. Я звоню Илье, и мы едем на Неверовского, д. 8. Это — офис Объединенной энергетической компании. «Росвыбору» стукнули, что оттуда будут везти людей на автобусах по избирательным участкам. Приезжаем и видим бочки на колесах, уже заготовленные для засолки анчоуса-избирателя. Анчоус тусуется тут же рядом и сугревается водочкой.

<strong>10.00
</strong>

Мы прокатились вдоль автобусов раз пять, и, по идее, наши рожи должны были примелькаться, но на нас никто не обращает внимания. Один из нас, нефтяник Женя, родом из Оренбурга, вконец охамев, смешался с анчоусом и зашел в ОЭК. Вскоре перед нами останавливается машина, и из нее вылезают три молодых человека. Лицом они не похожи на анчоусов. «А ведь это наблюдатели», — говорю я. Точно: эти трое — другие наблюдатели. Один из них, Андрей, повторяет подвиг разведчика Жени: прикинувшись анчоусом, лезет в автобус.

Пока мы катались возле ОЭК, мы набрели на Филевский автобусно-троллейбусный парк. Там тоже явно сгоняют народ для голосования по «дополнительным спискам».

<strong>10.30
</strong>

Татьяна, которую я пристроила в мобильную группу, звонит с участка № 104, 2-я Черногрязская, д. 7. Председатель комиссии пьян, а на участке по «дополнительному списку» пригнали человек двести молодых «карусельщиков». «Они по личному заявлению, дополнительный список вам показать не можем».

<strong>11.00
</strong>

Ни в какие десять анчоус не уехал. Их мариновали до одиннадцати, сверяя списки, а потом посадили в автобусы и повезли. Один наш «крот», Женя, едет в Царицыно, другой, Андрей, — в Чертаново. Мы едем за Женей. Ехать удобно: Женя все время звонит и пишет эсэмэски.

<strong>12.00
</strong>

Автобус с нашим «кротом», прикинувшимся анчоусом, заворачивает на Кавказский бульвар, и к нему присоединяется еще пять. Начинается последний инструктаж, анчоус выпускают размять ноги, и тут, остолбенев, мы видим, как из-за угла вылезает Илья Емельяненко с РЕН-ТВ и сует прямо в анчоусовозку свиное рыло телекамеры. «А что вы тут делаете?» — спрашивает Илья. «Мы приехали на экскурсию», — отвечают ему. Двери автобуса схлопываются, как створки потревоженной мидии. Внутри начинается паническое совещание: «Как вычислили?» Мы отъезжаем вперед.

<strong>14.00
</strong>

Начальство горюет и совещается. Анчоус преет в автобусе. Наконец, в два часа приходит эсэмэска от Жени: велено выгружаться, идти на 1946-й участок по Кавказскому бульвару, 37, голосовать там по дополнительным спискам и уходить дворами по одному. По выполнении задания позвонить старшему.

<strong>14.30—15.00
</strong>

Мы идем на участок. Там огромная очередь голосующих по дополнительному списку. Глаза пустые, они пьяны. Я спрашиваю, почему они решили проголосовать на этом участке. Большинство молчит, один кричит: «Вы агенты Госдепа» и «Вы сурковская пропаганда». Он пьян больше прочих. Урна прозрачная, видно, что они голосуют за Путина.

<em>Их собрали в выходной день, их мариновали два часа на работе, их привезли на
кудыкину гору, продержали в автобусе еще два часа, с ними обращались, как с рабами, и потом сказали: идите, рабы, и голосуйте, и они пошли и проголосовали за Путина.</em>

<strong>15.00—17.00
</strong>

Мы требуем показать нам дополнительные списки избирателей и основания, на которых в них были внесены 139 работников компании ОЭК. Через два часа председатель комиссии сдается и показывает мне документы, но без фото и права переписывания. С первого взгляда ясно, что это голимая липа. 139 идентичных заявлений напечатаны одним шрифтом на одном принтере, подписан каждый индивидуально.

— Они подали заявления за три дня, — объясняет председатель комиссии Валентина Калашникова. — У них тут непрерывный цикл производства, мы вообще не в курсе, мы думали, у нас тут свет отключится без них.

— Нет у них тут производства, — говорю я, — их собрали, в выходной одежде, и везли из офиса компании в Филях. Мы ехали за ними от Филей, а наш человек сел в их автобус, и этот «сплоченный коллектив» его не опознал, потому что бухгалтерия думала, что он из отдела продаж, а отдел продаж — что он из бухгалтерии.

— Нам эти списки прислали из ТИК, — говорит председатель комиссии, и это самое важное, что она сказала.

<strong>17.30
</strong>

Мы возвращаемся в центр и едем мимо Болотной. На Болотной автобус с анчоусом стоит так плотно, что можно весло втыкать. Каждый анчоус, которого свезли из Воронежа праздновать честную победу великого Путина, проголосовал перед этим за эту победу, и хорошо если только десять раз.

<strong>17.45—18.45
</strong>

Пожрали на Тверской в грузинском ресторанчике.

<strong>18.45
</strong>

Поехали на участок № 149 на Миусской площади. Председатель комиссии — Фирюлин Виктор Степанович, глава «Автодормехбазы» Тверского района. По странному стечению обстоятельств добрая сотня работников «Автодормехбазы» написала заявления о внесении их в дополнительный список. К столу с «дополнительным списком» — очередь людей с лицами, не обременными печатью интеллекта.

Трое, исполнив гражданский долг, сидят на лавочке внизу. Я подхожу и спрашиваю одного, почему ему захотелось исполнить свой гражданский долг именно на том участке, которым руководит глава его организации. «Я сам написал заявление, — говорит лицо. — И вся наша организация написала».

Наблюдатели — их куча — бьются головой о пол и пишут жалобы.

<strong>19.30
</strong>

Заезжаем на участок № 84 на Большой Бронной. На участке — адский ад. Дополнительный список на участке насчитывает 1400 человек курсантов военной академии, наблюдатели плачут.

<strong>19.45
</strong>

Я возвращаюсь на свой родимый 79-й. Все тишайше, в дополнительном списке 126 человек, но это кошерные 126: 64 открепительных (из них две трети — сама комиссия, да наблюдатели, да менты), да еще те избиратели, которых по халатности зевнули в списке, да еще 16 каких-то поваров при буфете. Рай. Не верю глазам своим.

«Я сегодня впервые в жизни видела людей, которые голосовали за Путина, — говорит мне наблюдатель Фаина, — я ездила с выездной урной в те дома, которые когда-то строили для ЦК. Там жили привидения, и они голосовали за Путина».

<strong>20.00—22.00
</strong>

Мы пересчитываем и гасим неиспользованные бюллетени, члены комиссии садятся за свои амбарные книги и начинают сводить баланс избирателей.

Как химик, которому продемонстрировали процесс получения золота в тигле, я думаю только одно, а именно: «Где же меня наежили?» Я сверяю по каждой книге, сколько всего проголосовало избирателей на участке, сколько получило открепительные, сколько попросило урну на дом, сколько всего избирателей в каждой книге, смотрю, сходится ли число проголосовавших в итоговой строчке каждой страницы с их подписями наверху, правильно ли суммированы итоговые строчки и пр. В первой книге цифры 286-8-10-550, во второй 268-10-10-515, в третьей 309-14-12-597, в четвертой 271-10-7-495, в пятой 262-9-17-509 плюс шестой дополнительный список, в котором 126 человек, из которых два попросили урну на выезд.

<em>Все сходится! Это правильные цифры, правильные пропорции, это настоящие
избиратели.</em>

Я вспоминаю анчоуса в Царицыне, и мне становится страшно. То, что мы по-считаем, и будет настоящими голосами. А вдруг окажется, что анчоуса в России больше?

<strong>22.00—00.00
</strong>

Избирательная комиссия — это прежде всего адский труд, потому что человек работает хорошо если с 7 утра одного дня до 7 утра другого. Я давно прикинула цифры, у меня получилось 1578 бюллетеней, но в комиссии нестыковка, у них в одном месте чего-то 65, а в другом этого же самого 58, и они два часа перелистывают свои амбарные книги, вылавливая 7 арифметических блох.

В комиссии работает хорошенькая бухгалтер Алсу. Она первая считает все книги, и блоху отлавливает она. Если бы не Алсу, комиссия бы просто тихо к утру умерла от физической невозможности для усталого мозга просмотреть 2700 фамилий и найти среди них 7 ошибок.

Звонит Илья. На 111-м участке комиссия во время подсчета голосов поставила под стол ведро с левыми бюллетенями, а потом и опростала ведро в общую кучу.

<strong>00.00—00.30
</strong>

Мы вскрываем переносные урны. У нас 67 заявлений, и в урнах 67 бюллетеней.

<strong>00.30—01.00
</strong>

Мужики вываливают на стол две здоровенные пластиковые урны, и члены комиссии начинают раскладывать бюллетени. По мере того как рассортированные стопки растут, становится ясно, что стопка Прохорова ни в чем не уступает путинской.

<strong>01.00—01.30
</strong>

Считает член комиссии с правом совещательного голоса Петр Гутынин: он представляет справедливоросса, баллотирующегося на муниципальных выборах. Мы начинаем с разминки: 36 недействительных бюллетеней и 46 голосов за Жирика. Гутынин считает Зюганова — 306.

Другой член комиссии, Леонид Ермаков, считает Миронова — 98. Двух Мироновых по ошибке положили к Зюганову, и наоборот: и в мироновскую пачку затесался недействительный бюллетень.

Напряжение растет. Ермаков считает Прохорова. Он громко объявляет каждую цифру, бюллетени складываем пачками по 50 листов. Наблюдатели обсели Ермакова, как мухи кусок сахара. Я ручкой вычеркиваю на листке каждый полтинник.

Прохоров — 561.

Я прикидываю, сколько должно быть у Путина, и офигеваю. Охрипший Ермаков уступает эстафету члену комиссии Сергею Белозерову. «Путин — сто». Стопки почти равны. Наблюдатели не сводят с Белозерова глаз. «Путин — двести пятьдесят». Все порядочно устали, все не спали почти сутки: усталость куда-то вдруг исчезает. «Путин — четыреста». Почти физически ощущаешь, что это такое — магия выборов, когда бессильные капли человеческой воды вдруг сливаются в огромную реку выборов. Мой мир сузился до руки Ермакова и квадратика в нижнем правом углу бюллетеня.

«Путин — 525».

Я поднимаю глаза. Я слегка ошарашена. Как будто в тигле при мне сварили золото. А где же ведро под столом? Многие члены комиссии затаенно улыбаются. В глазах бедной Марины Анатольевны — неподдельная грусть. Она уходит звонить.

>

Комиссия считает муниципальные бюллетени. По телевизору показывают победу Путина. Мне не понятно, о какой победе можно говорить, если ни одна московская УИК, которая действительно считает бюллетени, а не пишет от фонаря, просто физически не может привезти результаты в ТИК раньше 5 утра.

02.00—03.00

Марина Анатольевна то сидит, запершись, в комнате, то ходит с телефоном, прижатым к уху. На просьбу предоставить заверенную копию протокола реагирует нервно и убегает.

03.00—03.30


Мы просим у Марины Анатольевны копию протокола, она отвечает: «После подсчета муниципальных итогов».

03.30—04.00

Я сижу и размышляю о том, что прекрасно понимаю председателя комиссии. И остальных членов. Они — сотрудники управляющей компании ЖКХ. Это не советские тетки из ДЭЗа с его пьяным и вечно отсутствующим слесарем. Это — мидл-класс, может быть, низшая его часть. Они нормально одеты, от них не пахнет потом, мы говорим на одном языке и отдыхаем в тех же отелях. В сущности, они очень похожи на нас, новых декабристов, Волконских и Пестелей, сидящих в наблюдателях. За исключением одной детали: ЖКХ завязано на бюджет. Любую управляющую компанию есть за что достать. Наша Марина Анатольевна — между молотом и наковальней. Я понимаю, как и что она думает. Я ей сочувствую. Я могу ошибаться в деталях, но мне понятны силы, формирующие ее поведение, точки их приложения и средний их вектор.

Кого я не могу понять — это анчоуса. Это какой-то другой биологический вид. Его поведение не определяется сравнительно новыми эволюционными образованиями типа коры головного мозга. Вот есть птица петух. И этологам известно, что вопрос, кто будет главным среди петухов, не имеет никакого отношения к уму или силе этой птицы. Он решается только одним: у кого гребень больше. Вот представьте себе, что вы агитируете самого замухрышистого петушка. Что вы ему скажете? «Ваш главный вас задолбал, это он склевал все ваше зерно»? Ну и? Чем ниже петушок в иерархии, тем сильнее его преданность лидеру. Если б он умел говорить, он бы ответил: «Если Не Он, То Кто!»

Это не значит, что анчоус всегда за существующую власть. В январе 1917 года анчоус орал: «Боже царя храни», а в феврале жег усадьбы помещиков. Это к тому, что смена отношения анчоуса к правящей власти диктуется причинами, лежащими вне плоскости интеллекта.

04.00—04.15

Муниципалов посчитали. Выиграли два коммуниста и справедливоросс. На просьбу предоставить копии протоколов председатель комиссии говорит: «А где в законе норма, что я обязана это делать?» Мент в вестибюле сопит в две дырочки. Все очень устали.

04.15—04.30

Марина Анатольевна выносит нам заверенные копии протоколов. Наблюдатель Саша сверяется с «дорожной картой» и говорит: «Они неправильно оформлены. Вы должны на каждой копии поставить номер копии». «Да вы что, надо мной издеваетесь?» — кричит Марина Анатольевна и убегает. Выясняется, что-таки издеваемся: все она оформила правильно, «экз #3» и есть «копия #3».

Мы хватаем каждый по заверенной копии и разбегаемся, как тараканы от скигейа. Участок мгновенно пустеет. На ступеньках в вестибюле курит бледная Марина Анатольевна. Мне хочется сказать ей, что я ее люблю и что «Эхо» и «Новая» ее не дадут в обиду, но я решаю не добивать ее этими жестокими словами.



P.S.
На следующий день мне звонит Максим, наблюдатель с участка № 84, того самого, где к 2700 избирателям было приплюсовано 1400 курсантов военной академии на Садовой, 14. Толпа была адской, но считали честно. На участке 35% получил Путин и 33% — Прохоров. Я горжусь российской армией.